В сентябре 1964 года на этом свете появился мальчик, очень желанный для своих родителей. Он тут же стал одним из 4 миллиардов жителей этого подлунного мира. Доподлинно неизвестно оказало ли влияние на творческие способности место рождения — где-то между Уральским хребтом и Алтаем — но после того, как в лотерее имён родные и близкие нарекли новорождённого Евгением, он весьма энергично принялся сначала писать в пелёнки, а чуть позже - писать на бумаге знаменитого Байкальского целлюлозно-бумажного комбината.
Сочинительство Евгению было присуще с детства, но, может, потому, что мама по своей занятости не отдала его ни в музыкальную школу, ни в секцию фигурного катания, предоставив Евгению определяться самостоятельно. И он, пребывая в гуще трудовых подвигов советского народа и невиданного энтузиазма строителей коммунизма, с упоением принялся наблюдать за тем - откуда что берётся и куда что девается.
Воспоминания близких и родных будущего писателя донесли до нас самый первый опыт его литературного творчества, когда в школьном сочинении ко Дню Победы он заставил весь педагогический совет восхититься героическими подвигами своей бабушки – Феоктисты Михайловны. Евгений красочно описал, как она на своём танке проехала от самой Москвы, «с триумфом въехала в Берлин» и в героическом порыве чуть не снесла гитлеровский рейхстаг. Маме потом пришлось оправдываться, что «бабушка наша всю войну была скромной труженицей тыла». Вот с тех пор за Евгением прочно закрепилась слава непревзойдённого фантазёра.
Дальше больше… Герою нашей биографии всё было интересно. Он посещал все доступные ему пионерские кружки и школьные секции. И, как вы понимаете, не столько ради достижений в области культуры и спорта, сколько ради тотального расширения кругозора. Теперь в его школьных сочинениях представали собирательные образы из «Войны и мира», из повестей Крапивина, Ефремова и Стругацких, а так же появились первые опыты пересказов событий из собственной жизни… Иногда в эти опусы перекочёвывали целые абзацы из книжных оригиналов (как вы догадываетесь не вследствие банального плагиата, а из-за искреннего желания завладеть вниманием читателя посредством того, что в наше время называется иностранным словом – экшен, ну и, конечно же, в стремлении передать высокий градус своих впечатлений, используя великолепие уже готовых повествований классики).
Однокашники были в восторге. Ибо учителя не пропускали возможности вслух зачитывать произведения юного литератора. Урок неизменно превращался в шоу, на шум и хохот которого обязательно прибегал возмущённый завуч. На таких уроках отметки ставили только одному ученику – нашему Евгению – 4 за стиль (т.к. стиль сочинения не был общепринятым - академическим) и 3 за орфографию (много ошибок). Мудрый директор школы, прошедший всю войну и добрейший души человек, хитро улыбался в ответ на призывы завуча примерно наказать баловника и спокойно произносил: «Посмотрим дальше... Он же не хулиганит? (завуч в ответ недоумённо пожимал плечами) Ну, вот… Тогда пусть пока шалит на бумаге».
Да-да, уважаемый читатель, следует заметить, что наш графоман так сильно увлекался развёртыванием повествования, что вследствие этого совершал множество орфографических ошибок, кои впоследствии перерастали в совершение ошибок при общении с Миром. Поспешность с увлечённостью – гремучая смесь, которая превращает нашу жизнь в череду оплошностей, заблуждений и драматических переживаний.
И вот здесь наши биографы предлагают разделить сие повествование о судьбе главного героя на две противоречивых картины. Одну нарисует человек с доброжелательным отношением к Евгению (это его добрый приятель П.И. Смолин (ФИО подлинные), а другую, исполненную негативизмом, представит блогер - О.Э. Дугин (псвдн) (вероятно имеющим в основах своего недоброжелательства труднообъяснимые кармические корни или будучи обиженным Е.В. Кустовым тем, что «в 1913 году ведёрко пластмассовое в песочнице у него отобрал»).
Мы полагаем, уважаемый читатель, что очень полезно узнавать о себе не только хорошие новости, но и те, что иногда называются «скелетом в шкафу». Они – «скелеты» - имеют особенность иногда разрешать путаницу между собственными впечатлениями и подлинными фактами чьей-то биографии.